Say something, I'm giving up on you.
I'll be the one, if you want me to.
Anywhere, I would've followed you.
Say something, I'm giving up on you.

Я грешен. И сейчас, стоя перед священником, который зачитывает клятву, которую мне приходится повторять за ним в душном здании церкви, стены которой давят прямо на виски, хочется произнести только одно: Святой отец, я согрешил. Я грешен, и в этом моя самая большая беда, и именно за это теперь мне приходится платить. Моя настоящая жизнь - каждодневная плата за то, что я делал на протяжении долгих десяти лет. Угнанные машины, разбитые жизни, растоптанная любовь, которую мне так и не удалось сохранить - то малое, за что я сейчас плачу, потом что, как принято, платить нужно за все, что совершил. Я грешен, но понял это слишком поздно. Года изоляции в далекой от родного Сан-Диего Европе вдруг оказалось достаточно, чтобы понять - десять лет я жил как-то совершенно неправильно. Но оказалось мало, чтобы наконец перестать врать. Я по-прежнему нахожусь в порочном круге, состоящем из лжи, которую говорю каждый день. Я грешен, и все еще не знаю, как отмыться от всего того, что тяжким грузом висит на душе и тянет, тянет куда-то на дно.
Я стою в церкви в костюме за несколько тысяч долларов, а рядом со мной стоит та, кого отныне мне предстоит называть женой. За спиной несколько десятков гостей, слезы на глазах её матери, довольная улыбка отца и пустое выражение лица любимой, нет просто обожаемой Анжелики, которой теперь слишком много в моей жизни. Их всех слишком много здесь, и я вновь начинаю задыхаться. Хочется развязать галстук, тугим узлом затянутый на шее и блокирующий приток кислорода в легкие. Я мысленно останавливаю движение руки наверх, вовремя вспоминая, что не могу сделать и этого. Отказавшись от тюрьмы сроком более двадцати лет я, кажется, попал в совершенно другой плен. Отныне я женатый человек с кольцом на безымянном пальце и обязанностями, которые мне не нужны. Я смотрю сквозь отца, упираясь взглядом куда-то в одну одному Богу известную точку и жду, когда весь этот абсурд под названием "свадьба" закончится. В эту минуту мне не хочется думать о Веспер, которую я потерял окончательно в ту минуту, когда в газете написали о столь важном событии. Мне следовало бы рассказать все в тот день, когда мы встретились впервые спустя целый год моего молчания. Я должен был, но снова не справился, ведь лажать - мое маленькое хобби. Очень стараюсь не думать о Веспер, о которой не могу не думать, потому что как бы сильно она меня не отталкивала, какие бы ошибки я не совершал в наших отношениях, я все еще люблю её. Но какое теперь это имеет значение, когда в стенах душной церкви я произношу клятву, которая отныне и навсегда будет связывать меня с женщиной, которую я вынужден теперь называть женой. И проблема не в том, что я слишком честен, чтобы изменять ей. Проблема в том, что Веспер никогда не пустить меня на порог своего дома. Больше не пустит. Я упустил ее очень давно, хотя и надеялся, верил, что смогу исправить что-то, склеить, воскресить наши отношения. Но клеить, оказалось, совершенно нечего.

Делаю еще один глоток виски. Шумная вечеринка, центром которой я являюсь, слишком действует мне на нервы, и единственным выходом мне видеться только забвение, которое принесет алкоголь. На новоиспеченную жену я не смотрю, потому что кроме отвращения она у меня не вызывает ровным счетом ничего. Я не мог сказать отцу нет, потому что договор с ним острым топором висит у меня на шее, и любое неповиновение грозит мне отрубленной головой. Почему согласилась она до сих пор вызывает у меня вопрос, ответа на который то ли не существует, то ли она просто не хочет давать его мне. Я плюю и на это, понимая, что вряд ли знание правды как-то облегчит мою жизнь. Хочется поскорее оказаться в собственной квартире, где не будет всех этих лиц, от которых уже воротит. Я лишь пью очередной стакан виски, кладу его на стол и собираюсь выйти. Слышу, как кто-то меня окликает, однако прикидываюсь безнадежно глухим. Впервые хочется оказаться таким по-настоящему.
Свежий воздух бьет в голову. На улице уже темно, и огни фар проезжающих на скорости машин ослепляют. Я поворачиваюсь спиной к дороге. Вытаскиваю из кармана брюк заветную пачку сигарет и через пару секунд облегченно выдыхаю, сделав наконец затяжку. Никотин проникает в легкие и чуть расслабляет. Вдруг выясняется, что мне нужно было именно это. Я недостаточно пьян, чтобы забыться. Но на часах еще нет восьми, поэтому до окончания этого потрясающего праздника у меня еще есть пара часов и несколько бутылок нетронутого никем виски. И Jack Daniels призван сегодня стать моим лучшим другом, как бывало это множество раз до этого, в тяжелые времена, когда моя жизнь снова и снова шла по накатанной вниз. Сейчас я знаю, что нахожусь в той еще заднице, и выхода из этого дерьма попросту не существует.
Но каждый раз, когда мне кажется, что хуже уже не будет, случается что-то, что доказывает, как же сильно я ошибался до этого. Очередная затяжка не приносит нужного облегчения, потому что за секунду до этого рядом останавливается такси и из него выскакивает та, кого я последним был готов увидеть сегодня. Наверное, все-таки хорошо, что сегодня я недостаточно пьян, иначе этот разговор, инициатором которого выступает на этот раз Веспер, неизвестно чем закончится.
— Стой, о чем ты вообще? Ты говоришь слишком быстро, понимаешь? Я смотрю на тебя удивленными глазами. Ты выглядишь рассерженной. Хотя нет, ты, черт возьми, в гневе. Перевожу взгляд на конверт, который ты с такой ненавистью вложила мне в руку, и безошибочно узнаю пресловутое приглашение на собственную свадьбу. Вот только почему оно у тебя, потому что я, Веспер, не думал звать тебя в этот театр абсурда. Но ты, по всей видимости, думаешь совсем иначе. — Я... Черт, ты ведь ставишь меня в тупик, понимаешь? Впервые говоришь так, словно еще секунда - и ты готова будешь вытирать об меня ноги. Это причиняет почти физическую боль. Я сжимаю и разжимаю руку, в которой все еще этот долбанный конверт. — Даже не думал напоминать о себе, Веспер. Живи, наконец, собственной жизнью. Чего пришла то? Чтобы орать? Ты ведь не любишь кричать, Веспер. Разве не так?
Хотя ты изменилась. Иногда я не узнаю в тебе той, кто был моей пару лет назад. Теперь ты жена, возможно скоро станешь матерью, у тебя спокойная жизнь, нормальная работа и Алекс, которого ты, как бы это паршиво для меня не звучало, любишь. — Я с ней даже не разговариваю, Веспер. Мотаю головой, смотря на тебя. Я жалкий, Веспер, я знаю. — Понятия не имею, как это приглашение попало к тебе. Ты последняя, кого я бы хотел видеть сегодня. И это правда. Сегодня день, когда меня хоронят окончательно. Моя жизнь в руках отца, Веспер, и если раньше я был готов бороться ради тебя, ради нас, то какой теперь во всем этом смысл? Я не задаю тебе этого вопроса, потому что знаю - и у тебя нет ответа на него. —  Садись в такси и уезжай. Меня ждут гости, тебя — муж. Вместе нас уже ничего не держит.