[AVA]http://savepic.su/5296567.gif[/AVA]
'look
Меня не было в Далласе больше года. За это время я успел побывать в Австрии, немного пожить а Амстердаме и окончательно залечь на дно в Белграде. Я бы сказал, что это было захватывающее путешествие по старой Европе, если бы видел что-то поинтереснее обшарпанных стен квартир и красивее серых лиц папиных цепных псов. Я влип, и влип по самые уши. Когда в детстве отец читал мне нотации, пытаясь донести, что заниматься в жизни надо исключительно семейным бизнесом, я в это время либо ковырял в носу, либо мечтательно смотрел на гоночные машины, которыми были обвешаны стены моей уютной детской. Понятия не имею, в какой момент все пошло по пизде. Может, когда умерла мама, а может и позже, когда в нашей семье появилась Анжелика, а потом родилась Руби. Мне было пятнадцать и вся моя энергия шла на то, чтобы доказать отцу, что мне плевать. Срать с самого высокого здания этого города на то, что он хочет из меня вылепить. Я никогда не был на него похож, я копия матери, сломанная, бракованная версия удивительной женщины. Знаю, что если бы она увидела меня сейчас, то я бы ей не понравился. Не такого сына она видела в образе маленького пацана, гоняющего мяч на заднем дворе или играющего с собакой на зеленой траве. Мама в отличие от отца гордилась мной, не старалась вылепить из меня что-то твое. Она умела и принимала меня таким, каким я всегда был. А после ее смерти я пошел по наклонной. Честно не знаю, почему. Может, потому что было обидно. Детское непонимание, мне было не понятно, почему Бог забрал именно мое маму. Потом пропала и вера в то, что на небе кто-то был. Я превратился в бесчувственного лицемера, который просто разучился любить. Потому что в один день стало некого. Отец только тряс меня, каждый день старался докричаться, надавить, чтобы я поступил туда, куда он укажет, занялся тем, что он выберет. Анжелика лишь кривила нос и продолжала покупать фирменные туфли от Prada или новую машину от Porsche. В нашей семье давно уже не было любви. Это слово вообще вычеркнуто, словно его и не существует. Руби росла капризной, избалованной и стучала на меня каждый раз, когда я грозился оторвать ей пальцы за то, что она забиралась ко мне в комнату. У нас не было семьи. Просто четыре человека живут под одной крышей, пытаясь не придушить друг друга во сне. Я правда не знаю, когда жизнь привела меня к тому, что за мной начали охотиться федералы. Но одно мне точно известно - все началось еще в детстве, когда я перестал верить.
Однажды я собрал свои вещи и ушел. Просто стало невыносимо жить под одной крышей с людьми, которые врали друг друга каждый день. Отец трахался со всеми своими секретаршами, пока Анжелика раздвигала ноги перед новым соседом. Руби давно уже было все равно, лишь бы ей вовремя совали в руки кредитные карточки и покупали новые безделушки. А меня тошнило. От их паршивых лиц, мерзких разговоров ни о чем и лжи, которую они выливали друг другу на голову. Я собрал вещи и переехал в небольшую квартирку в центре. Подальше от них, подальше от всего этого дерьма. Вот только, идиот, я не учел одного - я сам был таким же дерьмом как они. Поэтому попытки сбежать никуда меня не привели. Хотя нет, почему же? Моей конечной целью стал один весьма интересный автосервис, который на деле был местом добычи и сбыта элитных краденых тачек. Помните те плакаты гоночных автомобилей, которыми была обвешена моя спальня? Так вот, любовь к крутым машинам у меня с детства. Я втянулся. Причем довольно быстро. Новая работа, большие деньги, адреналин, зашкаливающий в крови, а главное, теперь у меня была свобода. Наконец я ни от кого не зависел. Мне не надо было слушать крики отца, который каждый раз стучал кулаком по столу, думая, что именно это меня воспитает. Он, видимо, забыл, что я давно уже стал большим мальчиков, и такие дешевые трюки со мной не сработают. Но отец всегда был упрямцем, слепым и безнадежным. И, мне кажется, именно это я унаследовал от него. Мне нравилась моя новая, интересная жизнь, в которой не было обязательств, морали и какой-либо ответственности. Жить одним днем - это был девиз, кодекс, которому я следовал и который меня так устраивал.
А потом в моей жизни случилась Блейк. Я не планировал мутить с ней. Мне к хуям не сдались все эти серьезные отношения с вечным насилованием мозга и совместными покупками в супермаркете. Просто я подумал: "О красивая, и жопа ничего". Был уверен, что это на одну ночь, просто секс, раз и забыли. Но она оказалась слишком невероятной. Притягательная, черт, Блейк в конечном итоге удалось то, что не удавалось еще ни одной женщине до нее. Она заставила меня потерять голову. А в месте с мозгами я просрал и свободу. Это были изнурительные, мучительные отношения, в которых мы оба считали себя правыми. Столько я не ругался ни с кем, даже отец огорчился бы, узнав, что и здесь пальма первенства принадлежит не ему. Я столько раз одновременно любил и ненавидел ее. Сбился со счета уже давно. Но каждая наша ссора, каждый гребанный скандал заканчивался невероятным сексом. И здесь она была на высоте. Всегда. Лучшая во всем, чтобы не делала. Я влюбился. Позволил себе слабость, хотя клялся, что никому не позволю стать для меня близким. Никогда разбилось о ее чертовскую сексуальность и невероятные глаза. И выяснилось, что все-таки я умею любить.
Я тот еще мудак. Поэтому всегда спрашивал, что же держит ее рядом со мной. Но Блейк никогда не отвечала. Мне кажется, сама не знала ответа на этот вопрос. Я возвращался к ней всегда. Когда мне было чертовски хорошо, когда было так плохо, что я был готов сигануть с крыши какого-нибудь здания. Я возвращался к ней так часто, что она уже не закрывала дверь. Не знаю, эти отношения не охарактеризуешь никак, разве что в свое оправдание скажу, что любил ее. Да, я врал ей, скрывая, кто мой отец или чем я реально зарабатываю на жизнь. Безусловно я умудрялся изменять ей, потому что во мне течет ебаная кровь отца. Я ненавижу все, что делает он, а потом поступаю точно также. Именно поэтому, всегда боялся, что однажды я вернусь, а дверь будет закрыта. Блейк была лучшей, что вообще могло случится в моей жизни. И, наверно, я должен был ей все рассказать. А потом одеть ей кольцо на палец и построить семью. Вот только я никогда не поступал правильно. Поэтому в конечном итоге и просрал. Блейк, свою жизнь, свободу, независимость отца. Пришел к тому, от чего бежал все эти годы.
Федералы довольно давно следили за мной. Я был глуп ровно настолько, чтобы случайно засветится. Мне было ясно, что меня заметут. У меня не было связей, не было денег, да и в США такая херня не работает. Я знал, что мне светит отличный срок, и что мое счастье продлится не долго. Хотел все объяснить Блейк, вот только отец не позволил. Ворвался вновь в мою жизнь. Но сделал это совершенно не так, как другие, нормальные, любящие папы. Меня схвотили по дороге домой поздно ночью, затолкали в машину и увезли на какой-то заброшенный завод. Я сидел там без воды и еды три дня, пока какие-то мудаки избивали меня так, что я думал, что выхаркаю вместе с кровью все внутренние органы. Был уверен, что это попытка замять следи. Ведь нет Стена, нет и дела. Однако на третий день появился мой отец. В идеально выглаженном костюме, с довольной улыбкой на лице. В тот момент мне хотелось, чтобы все-таки то были плохие парни, готовые меня убить. Но нет, это был мой дорогой и любимый папа, решивший научить меня жизни. Никаких задушевных бесед, объятий или поцелуев. Я чувствовал боль из-за сломанных ребер, но никаких больниц или врачей. Меня затолкали в частный самолет отца и увезли в Европу. Так я оказался в Вене, потом в Амстердаме, в конечном итоге жил в Белграде. Пустые стены дешевых квартир, жалкая еда и уроды, готовые сломать мне челюсть только за одну попытку сбежать. Пока отец разруливал мою ситуацию в Далласе, я скрывался в Европе. Вернее выживал. Больше года я не мог даже одно сраное смс отправить. Уверен, она думает, что я съебался. Это было бы весьма в моем стиле.

Привет, детка, я вернулся.

Личный самолет отца приземлился чуть больше двух часов назад. Мне разрешили вернуться домой и начать все сначала. Но с одним большим условием, я возвращаюсь в бизнес отца и женюсь на той, на кого пальцем ткнет папочка. Радужная перспектива моей дальнейшей убогой жизни. Я соглашаюсь, ставлю какие-то подписи, но думаю только о том, что знаю адрес, по которому сейчас проживает Блейк. Которая вышла замуж четыре дня назад. - Твою мать. И вот я стою напротив ее двери в идеально выглаженном костюме, в отполированной обуви и с видом, за который избил бы себя еще год назад. - Привет, детка, я вернулся. Не самый лучший способ завязать разговор с девушкой, которую бросил больше года назад. Знаю.

В моей жизни было всего несколько моментов, когда я бы реально о чем-то жалел. Обычно мне удается не оглядываться на прошлое или ковыряться в своих нелепых ошибках. Я знаю, что их слишком много, потому что почти всегда я жил в том еще дерьме. Но не смотря на это мне всегда удавалось сосуществовать в прекрасном союзе со своей совестью. Но так было ровно до встречи с ней. Стоило мне позволить Блэйк стать для меня чем-то большим, нежели это было необходимо в моем положении, как все превратилось в какую-то хуйню. Все мои сожаления связаны с ней. Я никогда не жалел, что послал отца нахер, не задумывался о том, каким способом зарабатывал деньги, не допускал и мысли сожаления о своей жизни, считая все это свободой. Я был свободен, пока однажды не столкнулся с Блэйк. А потом понеслось. Страх причинить ей боль, вопли совести о том, что я вру ей каждый божий день, ненависть к себе за каждую измену, которую совершал. Я больше не мог заключать сделок с самим собой, потому что тонкая душевная гармония была разрушена. Слишком сильно любил Блэйк. Но вся соль в том, что в своей жизни никто не научился показать мне, как надо любить правильно. И когда инстинктивно я рвался к ней, стучался в дверь посреди ночи и прижимал к стене, просто не в силах совладать с желанием, то где-то глубоко в душе понимал, это не то, что ей нужно. Я должен был однажды встать на одно колено и предложить выйти за меня. Но совершенно был не готов к этому. Все мои крупные сожаление в жизни связаны с Блэйк, моим наважданем и моей зависимостью. На самом деле их ровно три. Я думал о них весь этот год, пока пытался не сойти сума в четырех стенах, в которых был заперт. Первый раз - месяц после нашего знакомства. Я посмел поднять на нее руку. Конечно, это было глупо. Блэйк позволила себе перейти черту и назло мне поехать к какому-то парню. Мы не встречались, и по сути, она имела право делать все, что придет ей в голову. Но я в очередной раз проявил все свои качества настоящего ублюдка, приехав к этому идиоту домой. Никогда не забуду ее безумные глаза, в которых был страх. Я ударил Блэйк, схватил за локоть и дотащил до машины. Мне кажется, она была уверенна в том, что я убью ее. Вместо этого мне не пришло ничего лучше в голову, чем заявить, что мы вообще-то встречаемся, а это значит, что не стоит ехать к кому попало домой. Блэйк тогда вообще ничего не поняла, но почему-то так и осталась сидеть в машине. Я знал, почему повел себя как мудак. Страх потерять ее оказался сильнее, чем здравый смысл. Но я все еще сожалею, что поднял на нее руку в первый и последний раз. Второй случай произошел намного позже. Блэйк захотела узнать о моей семье, а я представил вместо отца человека, которому заплатил денег. Просто я так устал от ее вопросов, а признаться, что все это время врал, мне так и не хватило сил. Прости. Мне все еще стыдно за тот свой поступок. А еще я жалею о том, что исчез из ее жизни. Блэйк никогда не заслуживала того, чтобы не иметь возможности получить ответы на вопросы, которые ее мучают. В тот день, когда отец перевернул мою жизнь, я шел домой, чтобы рассказать ей все. Кем был я, кто мой отец, чем я зарабатываю на жизнь и куда так часто исчезал. Я готов был доверить Блэйк самое важное - правду о себе. Но так и не успел.
А сейчас, кажется, уже поздно. Пока я пытался получить независимость от отца, плюнуть ему в лицо и доказать, что прекрасно справлюсь сам, не придумал ничего лучше, как связаться с криминалом. У меня была возможность устроиться на нормальную работу, чтобы делом доказать свою состоятельность. Но я всегда был плохим парнем, поэтому выбрал кривую дорогу, которая привела меня в Белград, в пустую квартиру, где я остался наедине со своими мыслями. В итоге получил то, от чего бежал столько лет. Отец связал меня по рукам и ногам, и теперь у меня нет возможности жить так, как хочется мне. Пока я ехал к Блэйк, на мой мобильный пришло несколько сообщений. Отец уже ищет меня, потому что я должен был поехать в офис. Но единственное, о чем я могу думать сейчас - это о ней, о том, что позволил ей выйти замуж за черт знает кого. Хотя нет, я прекрасно был знаком с ее дорогим мужем. Однажды поздно вечером я стучал в его дверь, которую он так и не открыл. Думаю, все дело в бите, которую я так яростно сжимал. Просто ему не следовало дарить Блэйк цветы и улыбаться. И точно не стоило делать ей предложение. Я чертов эгоист, но мысль о том, что она теперь двигается дальше, въелась в мозг и не отпускает. Я ехал к ней сам не зная для чего. Что мне ей предложить? Я связан договором с отцом, и уже знаю, что женюсь на гребаной Марте, которую всю жизнь ненавидел. Меня ждет кресло заместителя отца и новая карьера, от которой меня тошнит. Я ненавижу себя за то, что продался так дешево. Лучше бы мне отбили почки в ту ночь. Вместо этого вечный долг перед отцом. Но эта безумная любовь к Блэйк не может оставить меня в покое. Я ублюдок, так легко врывающийся из ее прошлого и рушащий ее стабильное настоящее. Зачем я постучал в ее дверь? И что хочу доказать ей? Себе?

Привет, детка, я вернулся.

Читаю ненависть в ее глазах. Боль. Вперемешку с разочарованием. Пытается захлопнуть дверь, когда я резко хватаюсь за ручку и тяну ее на себя. Прости, Блэйк, но нам придется поговорить.
Не знаю о чем.
Не знаю зачем.
Но мне это нужно. Я снова включаю ублюдочного эгоиста, хотя, ведь и вправду такой. Но ты любишь меня. Я вижу это в твоих глазах, даже если там вся ненависть мира. Ты вышла замуж в попытках убежать от себя, от меня, от всего этого дерьма. Может, у тебя б получилось. Посиди я еще немного в Белграде, ты бы, возможно, уговорила себя, что любишь этого несчастного. Возможно даже, родила бы от него ребенка. И осталась бы в итоге с ним из-за чувства долга, потому что ты правильная. В отличие от меня, ты не делаешь больно, Блэйк, ты просто терпишь. И ты бы терпела свой брак из чувства долга, но тут появляюсь я. Давай, признайся, что все еще любишь. Но вместо этого ты пытаешься опять захлопнуть дверь, стараясь вытолкать меня из своей жизни.

Наивная.
Прости.

- Не угрожай мне своим мужем. Однажды мы виделись, и, боюсь, он не такой смелый, каким ты его считаешь. Мне не хочется что-то ей доказывать. Еще меньше у меня желания пугать ее или угрожать. Однако меня бесит тот, что она сразу швыряет мне в лицо тем фактом, что она замужем. Как будто я пришел сюда, чтобы трахаться с ней. Или пытаться вернуть в свою жизнь. Хотя от первого я бы не отказался. Но сейчас все слишком сложно. Но нет, от первого я бы точно не отказался. - Надо поговорить, Блэйк. Правда не знаю, о чем. Мне нечего ей предложить, нечего дать и уж совершенно точно ей не будет со мной хорошо. Но я чертов собственник и меня совершенно не устраивает, что ее может трахать кто-то другой. И я не знаю, любовь это или нет. Но одна эта мысль рождает во мне желание убивать. - Я ненадолго, правда. Телефон в очередной раз вибрирует, но я сбрасываю звонок, недовольно смотря на экран. Не сейчас. - Ну же, Блэйк, не будь такой упрямой. Тебе не идет. Я дотрагиваюсь до ее руки, делаю шаг на встречу, и то ли она сдается, то ли просто дает мне шанс. В любом случае мы наконец оказываемся в прихожей, и я захлопываю дверь. - Скучал по тебе. Нет, Стэн, так разговор не начинают. - Я очень скучал по тебе. Прости.

Я никогда не бежал исправлять свои ошибки, потому что слишком часто их не замечал. Для меня каждый мой поступок был обоснован суровой жизнью, попытками что-то доказать отцу или просто обстоятельствами, которые были мне в той или иной ситуации неподвластны. Всегда проще было сделать вид, что все идет по какому-то вымышленному плану, по полочкам расставленному в моей голове. Внешне я был спокоен, никогда не поддавался панике, не бросался что-то поправить или бежать извиняться. Для себя я был прав в ста случаях из ста, словно это вообще возможно. Жизнь научила меня всегда идти на таран, головой пробивать бетонные стены, вгрызаясь зубами в закрытые двери, стараться кому-то что-то доказать. На самом деле моей единственной целю всегда было показать отцу, что он мне нахуй не сдался. Гребаная жизненная цель, из-за которой я столько раз перегибал палку и вляпывался в неприятности. Все это дерьмо идет еще с детства, когда я сбегал из дома и творил полную херню, лишь бы заставить старика почувствовать, как же это паршиво, когда дома с твоим мнением никто не считается. Меня это всегда задевало. Для отца я стал мешком, в который вкладывали деньги с надеждой, что, однажды открыв его, найдут там слитки золота или случайно залежи нефти. Меня никогда не слушали. Отец отмахивался от меня, запирался в кабинете и требовал называть Анжелику матерью. Однажды я просто устал стучать в закрытую дверь, получать плевки от женщины, которую ненавидел и терпеть сестру, для которой был никем. Может все это стало той отправной точкой, с которой я начал не замечать того, как сильно не прав в той или иной ситуации. Сам себя воздвигнул на пьедестал, а сместить так никто и не догадался. Я пользовался своим положением так часто, что даже у Блэйк все это дерьмо вошло в привычку. Она принимала меня таким какой я есть, а мне даже этого казалось мало. Всегда всего мало. И сейчас отчаянно мало. Мне вечно чего-то не хватает. После смерти матери мне стало недоставать любви и внимания. Позже стабильности и свободы. А потом мне всегда было мало Блэйк. Я никогда не говорил, что люблю ее, потому что понятия не имею, что это такое. Я вел себя как мудак, разбивал ей сердце и делал бесконечно много раз больно. Но я ведь не признаю ошибок, или стоит употребить данное выражение в прошедшем времени?
Я смотрю на Блэйк сейчас и пытаюсь понять о чем она думает. Как сильно меня ненавидит? Или где меня носило весь этого год? А может ее волнует, какого черта я приперся к ней сейчас, когда она умудрилась найти свое хрупкое счастье? Да и была ли она по-настоящему счастлива со мной? Сейчас я не думаю, что это так. Кроме боли и разочарования я не приносил ей ничего. В затворничестве мне приходилось думать о многом. Тогда я и начал наконец анализировать все свои ошибки, которых накопилось слишком много. И вот пока Блэйк пытается все же понять, какого черта мне надо у ее двери, я сам пытаюсь найти ответ на этот вопрос. Меня бесит, что она вышла замуж, потому что я чертов эгоист и собственник. Да, первое зачем я пришел сюда, это показать Блэйк, что нельзя было этого делать.

Потому что ты все еще любишь меня.
Я вижу это в твоих глазах. И иди, докажи мне обратное, милая. Можешь смотреть на меня так, словно никогда не мечтала, открыв однажды дверь, увидеть меня с другой стороны. Я может и врал тебе, и наши отношения никогда не были идеальными, но это ведь не мешало мне изучать тебя. Запоминать каждый твой взгляд, поэтому теперь я могу понять, злишься ты, ненавидишь или все еще любишь. Я знаю, что и ты за это время изучила меня достаточно, даже не смотря на то, что так ничего и не узнала обо мне стоящего. Хотя так ли важны эти пустые факты из биографии?
Эй, а где ты родился? А сколько у тебя братьев или сестер? Кем работает твой отец? Как часто ты разбивал телефон, пытаясь размазать череп Анжелики, улыбающейся так довольно, словно она только что получила Оскар?
Разве это ты хотела узнать обо мне? Ведь я позволил тебе узнать, какое мое любимое блюдо, во сколько я обычно встаю и что обожаю пить молоко с какао. Ведь ты сама его так часто готовила для меня. Ты не знаешь, казалось бы, так много обо мне, Блэйк, но поверь, лучше, чем ты, меня не знает никто. Даже отец. Нет, тем более отец. Тогда к чему это взгляд, полный упрека, Блэйк? Зачем?

Она недовольно морщит нос, и это означает, что злится не столько на меня, сколько на себя. За то, что позволяет опять рушить ее жизнь, переворачивая все с ног на голову. Но я пришел не только из-за этого. Я пришел сказать прости?
- Есть. Резко говорю я, недовольно смотря на нее. Прекрати капризничать, Блэйк, я не собираюсь рушить твой хрупкий мир, в котором ты якобы счастлива со своим мужем. Неужели ей не хочется узнать правду? Я знаю, что ее мучает сотня вопросов, которые ей так и хочется задать. Но она продолжает упрямо делать вид, что этот разговор нужен исключительно мне. Типичная маленькая Блэйк, независимая и такая капризная.

Я скучал.
Очевидная правда, которая совершенно мне не нужна. Из-за нее теперь мне еще паршивее из-за того, что я продал себя отцу. Отбитые почки, пара сломанных ребер и кровь, в которой я захлебывался. Те три дня, что я провалялся почти без сознания на заводе, были заполнены мыслями о Блэйк. Три дня, наполненных не страхом смерти или сожалением о том, что я чего-то не успел. Три дня, в течение которых я не мог думать ни о чем, кроме нее. Соврал. Не рассказал правду. Исчез. Я думал, что умру, а она в итоге забудет меня. Ведь любви не существует, я же в нее не верил. Блэйк бы начала жить дальше, пока мое тело гнило бы где-нибудь в сточной канаве. Я ненавидел себя за мысли о ней, о том, что стану для нее никем. Воспоминание, вспышка, но явное, очевидное прошлое. А теперь, когда я все еще жив, выясняется, что она пошла дальше. Несколько шагов, и вот Блэйк счастлива в браке.
Я скучал по тебе.
Но кому это нахуй нужно?
Ты смотришь на меня так, словно мечтаешь, чтобы я захлебнулся этими словами. Отдергиваешь пальцы от ручки двери и разворачиваешься, направляясь в глубь дома. Дальше от меня, дальше от прошлого. Тебе все это ненужно. А я пришел рассказать тебе правду. Да лучше бы сдох в гребанном Белграде.
Я скучал по тебе.
Нахуй.
Тебя. Отца. Прошлое. Настоящее.
Все слишком сложно.

- Не нужно ничего.
Мне ничего от тебя не нужно. Так и хочется бросить тебе в лицо, только перестань смотреть так, словно в любую минуту ждешь от меня удара. - С самого начала? Отлично. Ты всегда хотела узнать, что я скрываю от тебя? Думаешь, правда все упрощает? - Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать. Рак. Такое бывает сплошь и рядом. Я бы смог пережить этот удар, пойти дальше, не ломая собственную жизнь, а потом и твою. Вот только этого показалось слишком много для меня. Отец через три месяца привел домой новую маму. Так и сказал, знакомься, Стэн, это Анжелика, можешь называть ее мамой. Спасибо тебе, отец, за испорченное детство. - Я сразу понял, что мать он похоронил давно. Через пол года на свет появилась моя младшая сестра, Руби. Я забыл упомянуть, что у отца своя фирма и многомиллионное состояния? А еще в рабстве старший сын, который должен был делать все, что ему вздумается. А я не захотел, потому что не простил того, что мы с матерью были для него всего лишь мусором. Я послал все нахуй и ушел из дома. Может, стоило поступить в университет и утереть отцу нос? Наверное. Сейчас я ничего уже не знаю наверняка. Да, Блэйк, не стоит винить его в том, что я такое дерьмо. Я сам себя вылепил ненавидящим мир и не умеющим любить. Я знаю, поверь. - Потом попал в одну автомастерскую. Ты знаешь, я люблю машины с детства. Начал перевозить тачки через мексиканскую границу. Краденные, естественно. Это и была моя работа, то, что я скрывал от тебя. Прости, наверно. Пожимаю плечами, смотря на тебя. - А потом на меня вышли федералы. Они следили и за тобой. Может, поэтому я не хотел ничего тебе говорить, чтобы ты не была ни в чем замешена. Когда я понял, что мне конец, решил все тебе рассказать, а потом пойти с повинной. Терять было нечего, мне светило лет двадцать, не меньше. Вот только в ту ночь меня схватили и увезли куда-то. Три дня я был уверен, что меня убьют, а потом это оказался мой обожаемый отец. Он увез меня в Европу. Год без связи, Блэйк. Я могу быть ублюдком, мудаком, козлом, да кем угодно. Но я не собирался исчезать из твоей жизни. Поверишь ли? Кладу руку на твою, чуть сжимая. Знакомый бархат кожи. Словно я и не уходил вовсе. - Никогда. Наверно, потому что я люблю тебя. Тупой, неумелой и идиотской любовью, которая тебе нахуй не нужна. Прости, по-другому не умею.

Может, вся эта правда была не нужна Блэйк. Не сейчас, когда она уже научилась жить без меня. Очевидно, мне не стоило стучаться в дверь дома ее нынешнего мужа и стараться рассказать все, что когда-то так сильно ее волновало. В отличие от меня, упрямого идиота, все это время живущего мыслями о ней, Блэйк сделала пару уверенных шагов в будущее. Всю жизнь я был уверен, что в любой ситуации выиграю. Не важно, это борьба с отцом, с жизнью или просто попытки играть в любовь с Блэйк. Я знал, что победа за мной. Наверно, потому что рассматривал жизнь как какую-то игру, где все время меняются правила и кто-то выбывает, пока ты пытаешься крутиться, чтобы не слететь. Я играл долгих тринадцать лет, пока однажды не оказался в собственном дерьме, из которого уже не так легко выбраться. И вот сейчас, когда мне приходится стоять напротив женщины, которую я, кажется, люблю, стоило бы понять, что жизнь это просто жизнь, а не какая-то игра. Но все это уже не важно, потому что в моем случае уже поздно. Поздно говорить правду, поздно пытаться вернуть Блэйк, поздно начинать все сначала. Поздно. Это слово отпечатывается у меня в голове, и я непроизвольно сжимаю руку в кулак, словно этот жест призван исправить все то, что я когда-то совершил. В конечном итоге мне и сейчас нечего предложить Блэйк. У меня нет ничего, кроме договора с собственным отцом, которого я ненавижу. И именно поэтому может и хорошо, что она научилась жить дальше, позволила себе полюбить другого человека, который позаботится о ней лучше, чем это когда бы то ни было сделал бы я. Но чувство, будто меня где-то наебали все еще не оставляет меня в покое. Может поэтому я по-прежнему стою напротив Блэйк, пытаясь ей что-то доказать. Но надо ли?

Именно поэтому, Блэйк.
Потому что вижу в твоих глазах жалость, которая мне нахуй не нужна. Я не говорил тебе, не потому что боялся быть непонятым, я знал, что как и все, ты будешь меня жалеть. О этот твой мудак отец. Бедная мама, она знала, что он ей изменял? Как ты жил с ними столько лет? И еще куча вопросов, которые ты бы обязательно задавала, держа меня за руку и не в силах скрыть слез. Я ненавижу все это, понимаешь? Но нет, тебе кажется, что мне так нравилось скрывать от тебя правду, играя в игры. Хорошо, я заслужил и этот гневный взгляд, и злость, что сейчас кипит в тебе, заставляя переходить с шепота на крик и обратно.
Ты запуталась. Жалеть меня или ненавидеть? Ударить сейчас или обнять, стараясь защитить от всего дерьма, с которым я когда-то столкнулся? Выгнать меня из своей жизни или позволить остаться в ней еще ненадолго?
Ты сомневаешься. Я вижу это в твоих нервных движениях, за которыми ты пытаешься скрыть все свои реальные эмоции, лишь бы я не догадался. Хорошо, Блэйк. Я позволяю тебе играть с собственные игры, не доказывая, как все это сейчас глупо.
Я не рассказал тебе правду тогда, потому что боялся, что твоя жалость погубит меня. Я бы стал слабым, глупая. А слабость привела бы меня в лапы отца, хотя, в итоге все мои старания оказались напрасны.
Прости.
- Не знаю, Блэйк. Может, просто боялся чего-то. А потом ложь стала привычной, я так свыкся с тем, что ты ничего обо мне не знаешь, что просто не стал рисковать. Зря, видимо.

В отличие от нее я абсолютно спокоен. Внешне меня ничто не выдает, хотя внутри все переворачивается с ног на голову каждые три минуты. Когда Блэйк начинает рассказывать, что произошло с ней, когда я вдруг резко исчез, становится понятно, за что сейчас она меня так ненавидит. Я дал ей повод думать, что смог бы легко исчезнуть из ее жизни, дав моим друзьям, которые никогда ими и не были, сделать с ней все, что им вздумается. Своими попытками играть роль мерзавца, я и не заметил, как легко в него превратился. Игры в догонялки с федералами, нелегальный бизнес и попытки заткнуть наконец отца стали основой моей жизни. Я был так увлечен всем этим, что просто не заметил, как Блэйк отодвинулась на второй план. Мне стало наплевать, как сильно она беспокоится обо мне, или как я поступлю по отношению к ней в той или иной ситуации. Пока она позволяла мне приходить к ней в любое время дня и ночи, мне не надо было думать о том, что я делаю правильно, а что нет. Я причинял боль, а потом дарил радость, словно тренировал на Блэйк метод кнута и пряника. А она терпела все, пока однажды меня резко не стало. И что ей надо было думать? Слишком часто я исчезал, сутками не отвечая на ее звонки, пока пропадал где-то в Мексике, пытаясь найти или доставить на место нужную тачку. Мое сраное поведение в итоге и заставило ее подумать о том, что я слинял, даже не сказав ей, что мы расстаемся. Да и были ли мы вместе по-настоящему? Я не звал ее на свидания, хотя и делал дорогие подарки, как та поездка в Нью-Йорк на выходные или те сережки, которые она однажды увидела в магазине. Не забуду ее глаза, когда принес маленького черного щенка, зная, как сильно она любит собак. Я делал для нее многое, но все это в ярком контрасте всего того дерьма, что я вытворял параллельно всему этому. Измены, а я знаю, что Блэйк было обо всем это известно. Частые исчезновения или то, что я никогда не говорил ей о семье. Ни одного нормального свидания в ресторане или в кино, и это за три года отношений.
Она эмоционально размахивает руками, и мне приходится просто ловить ее за запястье, чуть сжимая. Я пытаюсь что-то сказать, но Блэйк меня перебивает. Трус. Вот кем она считала меня все это время. Но разве это не правда? Я всю жизнь боялся чего-то, оглядывался назад, не делал резких шагов, лишь бы оставаться в своей зоне комфорта. Так что да, безусловно Блэйк сейчас права.

Я знаю, что не стою твоих слез. Надо было отпустить тебя еще давно, когда я с головой ушел во все это дерьмо. А сейчас ты говоришь, что была готова пойти на все, чтобы просто узнать, где меня носит, и я понимаю, как все паршиво.
Мне не надо было приходить. Тебе не нужны ни все эти ответы на вопросы, которые уже тебя не волнуют, ни я сам. Ты предлагаешь мне катиться на все четыре стороны, а я по-прежнему сжимаю твое хрупкое запястье, не в силах отпустить. Что-то все еще меня держит здесь, хотя, кажется, мы все друг другу уже сказали. Ты резко дергаешь руку на себя, но я еще тебя не отпускал. Поэтому вместо того, чтобы освободиться от меня, я делаю шаг на встречу, сокращая расстояние.
- Я знаю, что сейчас уже поздно, и ты вряд ли вообще хочешь все это слышать. Я опять опоздал, знаю. Чуть наклоняю голову, касаясь лбом лба Блэйк. Мне нужно еще три минуты тишины рядом с ней, как последние мгновения моей прошлой, отчасти счастливой жизни рядом с Блэйк. - Но только мысли о тебе не давали мне сойти с ума в четырех стенах в Белграде, когда у меня не было возможности даже взглянуть в окно, чтобы понять, какое сейчас время года. Я не заслужил тебя, наверно поэтому ты вышла замуж и можешь спокойно идти дальше. Мне не стоило приходить, прости. Просто я скучал. Наконец отпускаю ее руку, и касаюсь пальцами шеи, чтобы через секунду оставить легкий поцелуй на обжигающей коже лба. - Я люблю тебя, Блэйк. Спустя четыре года.

Без скандалов. Без истерик. И без слез.
Я разворачиваюсь, чтобы на этот раз покинуть твою жизнь навсегда. Потому что ты выше всего этого дерьма, которое меня ждет.

Я вообще не уверен, что это любовь. Потому что разве она должна приносить столько боли тому, кто тебе по-настоящему дорог? Мне не следовало признаваться тебе в этом, потому что впервые за четыре года я позволил тебе поверить в то, что у нас все будет хорошо. Не отрывками, не потому что мне сегодня скучно, а ты мое развлечение на эту ночь, не так, что завтра я смогу легко послать тебя, укатив куда-то на Бали. Нет, признавшись тебе в том, что, кажется, это все-таки любовь, я разрушил стену, которая была нужна наверно для того, чтобы потом не было еще больнее. Я далеко не тот, кто подарит тебе настоящую семью или прекрасных детей. От меня нельзя ждать большого человеческого счастья или тепла, мы не соберемся у камина в тихом уютном кругу, не будем обедать большой шумной компанией и совершенно точно не будем счастливы. Я позволил себе слабость впервые за четыре года, и вот ты уже забываешь, что минуту назад мечтала размазать мой череп по стене. Ты отпускаешь ситуацию из под контроля, закрывая глаза на то, что вообще-то немного замужем, и твой муж случайно может заскочить домой. Я люблю тебя, вот только кому нужны все эти чувства, если я не умею с ними обращаться. Через двадцать пять минут мне надо быть в офисе отца, чтобы вступить на должность его заместителя и встретиться со своей будущей женой. Я бы убежал с тобой куда-нибудь далеко, вот только у меня с собой нет даже паспорта. Я связан по рукам и ногам, но почему-то вместо того, что выйти сейчас из этого дома и навсегда забыть сюда дорогу, я крепко привязывают тебя к себе.
Когда твоя рука ложится на мое плечо, мы кажется оба пониманием, что еще не раз будем встречаться в разных местах, чтобы насладиться этой ненормальной любовью, которая однажды нас погубит. Ты самая большая моя ошибка и самое большое счастье, о котором только можно мечтать. Я шел сюда, чтобы заставить тебя почувствовать себя виноватой, понять, что не стоило так опрометчиво выходить замуж, забыв все, что было между нами. Но вместо этого я раскрываю тебе свою дерьмовую душу и в очередной раз скрываю от тебя то, что по-настоящему важно. Ведь позволяя тебе сейчас касаться моих губ, я умалчиваю о том, что вообще-то у нас не может быть совместного будущего. А это то, чего ты хочешь. Предложи я тебе что-то стоящее, и ты быстро побежишь разводиться со своим мужем, потому что совершенное его не любишь. Вот только, Блэйк, забудь об этом слове, потому что тебе оно не принесло ничего, кроме одних страданий. Я приношу с собой только боль, и ты поймешь это слишком поздно, снова. А я опять не нахожу в себе сил поставить точку, притягивая тебя к себе и зарываясь лицом в волосы. Знакомый до одури запах твоего шампуня ударяет мне в голову, и на секунду я прикрываю глаза. - Я люблю тебя, Блэйк. С самой первой встречи, поэтому так и не смог отпустить. И, кажется, уже не смогу никогда.
Мы обречены совершать одни и те же ошибки снова и снова. Сейчас, когда я вновь касаюсь твоих губ, о которых мечтал весь этот бесконечно длинный год, а руки мои исследуют каждый сантиметр твоей кожи,  мне уже сложно остановиться. Не уверен, что ты в полной мере понимаешь, что вообще сейчас происходит. Раньше секс был нашим спасательным кругом, склеивающим все разбитые мечты и сглаживающим острые углы, которые постоянно возникали в наших отношениях. Вот только сейчас все чертовски сложно. Ты буквально готова изменить мужу, а я в очередной раз воспользоваться тобой. Но все это оказывается выше моих сил, и я сдаюсь под натиском твоих податливых губ, так легко в очередной раз проникая в твой рот. Сердце отбивает сумасшедший ритм, и свободной рукой я расстегиваю галстук, который словно намеренно душит меня. Хотя вряд ли в отсутствии кислорода виноват именно он. Думаю это все из-за поцелуя, который мы оба не может прервать.
Мне правда хочется спросить тебя, уверенна ли ты, но плохие парни так не поступают. Они просто пользуются шансом, который им предоставляет судьба. И я делаю ровно тоже самое, стягивая с тебя кофту и покрывая кожу поцелуями. Вся эта одежда вообще кажется сейчас такой ненужной, что хочется поскорее от нее избавиться. Может поэтому пиджак летит куда-то вслед за твоей кофтой. Ты чуть отстраняешься от меня, смотря прямо в глаза, и мое сердце начинает отбивать сумасшедший ритм, за которым мне уже не угнаться. Поэтому я просто молча притягиваю тебя к себе, в очередной раз накрывая твои губы, пока руки оказываются где-то на бедрах. Я понятия не имею, где в этом доме находится спальня, да и признаться мне не очень хочется трахать тебя там, где ты спишь со своим мужем. Потому что ты только моя, Блэйк. И эта сраная мысль не способна сейчас покинуть мое голову, поэтому я вдрг начинаю злиться. То ли на тебя, то ли на твоего гребаного мужа. Хотя думаю, что все дело во мне, а не в ком-то еще.
Пока мои губы целуют твои плечи, ключицы, опускаясь к груди, я чуть приподнимаю тебя от пола, чтобы каким-то чудом оказаться у стены. Ничего умнее мне в голову не приходит, поэтому я прижимаю тебя спиной к ней, и кладу руки на твои бедра. Ты сначала удивленно смотришь на меня, а потом до тебя доходит. Облизываешь губы, улыбаясь так хитро, что я уже начинаю терять рассудок. Не думал, что был способен так скучать по чьему-то телу. Ты притягиваешь меня за ворот рубашки, начиная растягивать каждую пуговицу, намеренно делая это слишком медленно. Я теряю терпение и рычу, перехватывая твои руки, и недовольно хмурюсь. Ты же игриво улыбаешься, касаясь нежно моих губ.

Стук сердца, сливающийся с твоим.
Нам обоим стоило бы остановиться, но вместо этого, мы как два упрямца, хватаемся за эту последнюю возможность побыть немного счастливыми.
Я слишком отчаянно скучал по тебе, чтобы сейчас найти в себе силы и оторваться от твоей обжигающей кожи.
Губами по скулам, вниз к подбородку, по шее ближе к плечам и до груди. Покрывать каждый сантиметр кожи, чувствовать удары твоего сердца и понимать, как сильно я от всего этого завишу.
Как сильно зависит счастье от одного человека. От тебя, Блэйк.
Я должен был не стучать в твою дверь, прости.
Слишком много прости, которые так и не будут сказаны, утонут в наших глухих стонах, которые будут разрывать тишину дома. Его дома. Твоего дома. Дома, где никогда не будет места для меня.
Прости, Блэйк. Я вновь тобой воспользовался.

Наконец рубашка летит куда-то на пол, повторяя участь остальной ненужной одежды. Ты нетерпеливо тянешься к ширинке, пока мои руки вновь оказываются на твоих бедрах.
Ты уверена, Блэйк, что это именно то, что тебе нужно?
Вместо ответа ты просто расстегиваешь брюки, опуская их и смотря на меня своим капризны, требующим взглядом.  Нетерпеливо тянешь за шею, вновь утопая в очередном поцелуе, а потом что-то бессвязно шепчешь на ухо. Я приподнимаю тебя так, чтобы ты скрестила ноги у меня за спиной, а потом слишком резко вхожу в тебя.
Твою мать, Блэйк. Это блять не честно.
Твои пальцы впиваются в кожу на моей шее, и ты инстинктивно прижимаешься ко мне. Громкие стоны разносятся по дому, и в какую-то секунду мне кажется, что у этих ебаных стен есть уши, и мы сейчас совершаем какое-то преступление. Но потом ты кричишь мое имя, и все остальное резко отходит на второй план.
Я слишком скучал, чтобы в эту минуту жалеть о чем-то.
- Я люблю тебя. шепотом нежно на ухо.
Но разве эта любовь нужна кому-то?